Грязная буйная штучка - Страница 68

У нее еще не выпадали волосы, но я уже оплакивала их. Я унаследовала папину оливковую кожу, но мои рыжие волосы были от мамы, и сейчас они были рассыпаны по всей подушке, такие же длинные и густые, как я помню с детства. Ее волосы были ее главным достоинством на пике ее карьеры. Однажды она даже снималась в рекламе шампуня, и я любила ее дразнить, ведь они были очень блестящие и пышные.

— Доброе утро, Тюльпанчик, — спросонья бормочет она.

— Привет, Пантин.

Она хихикает и утыкается лицом в подушку.

— Ты никогда от меня не отстанешь с этим, да?

— Ага.

— Гонораром от этой рекламы мы оплатили…

— Папины камеры, которые он использовал при сьемке «В западне», — заканчиваю я за нее. — Это помогло ему заключить контракт с «Юниверсал» для «Виллоу Раш», за который он получил Оскар.

Это правда. Мамина работа оплачивала папину, именно так мы и двигались вперед, и каждый этим гордился, не смотря на то, что мой папочка самый гордый мужчина на земле. Мама была из богатой семьи в Пасадене. А папа сын матери-одиночки. Но его никогда не заботило, что его карьера пошла в гору, благодаря имени и связи с Маделин Вега. После того как любовь всей его жизни стала его женой, для папы имели значение только три вещи: что мама взяла его фамилию, как сделать ее счастливой и чем бы им двоим заниматься в жизни.

— И почему парни такие придурки? — спрашиваю я.

Она смеется.

— Ни разу не слышала, чтобы ты расстраивалась из-за парня. Я уже начала было волноваться.

— Волноваться, что я интересуюсь девушками?

— Нет, — смеясь еще громче, отвечает она. — Это было бы еще полбеды. Я переживала, что ты стала хладнокровной пожирательницей мужчин.

— Делаю, как папа, — зарываясь лицом ей в волосы, объясняю я. Не смотря на обычные шампунь и крем для лица, сейчас она пахнет по-другому — не плохо, а просто иначе — это результат химиотерапии и других процессов, происходящих с ее телом. Не то чтобы я думала об этом каждый час, но иногда это обрушивается, как снег на голову, и я понимаю, что мама больна, и мой мир теперь не такой, каким был два месяца назад. — Просто раньше я никого не воспринимала всерьез.

— Ты имеешь в виду, пока не появился Финн?

— Ага.

Она поворачивается ко мне лицом.

— Что случилось?

Я рассказываю ей — без подробностей — как мы встретились, как мне нужно было отвлечься, и как он меня слишком отвлек. Рассказываю о настоящих чувствах, о наших признаниях в любви. Она уже знала о возможной сделке с Сальваторе, но не знала о последствиях.

— Милая, — говорит она и кладет свою теплую руку мне на щеку. — Ты всегда поступаешь по велению сердца. Но партнерство начинается в самом начале. Я снималась в рекламе, чтобы помочь папе, но это решение мы приняли вместе.

— Я понимаю, почему Финн расстроился, и я его не виню, — отвечаю я. — Но вот чего я до сих пор не понимаю — это почему он не мог уступить и понять, что это хорошая идея, или хотя бы обсудить ее со мной. Я же не подписывала контракт в Сэлом. Он всего лишь заинтересовался. А Финн просто взял и отказался.

— А как, думаешь, поступил бы папа, если бы я пришла после отснятой рекламы Pantene и отдала ему чек со словами: «иди покупай свои камеры, милый»?

Застонав, я зарываюсь лицом в подушку.

— Черт возьми.

— По какому поводу выражаемся? — интересуется папа в дверях, отпивая кофе из кружки.

— Твоя дочь учится строить отношения, — отвечает мама.

Он фыркает.

— Наконец-то.

— Вы, двое, уже закончили со всей этой ерундой? — вставая с кровати, спрашиваю. — Я очень занята и нужно еще сделать кучу важных дел.

— Ты сегодня работаешь? — кричит папа, пока я спускаюсь по лестнице. По его тону можно понять, он думает, что нет.

Я останавливаюсь на третьей ступеньке и, пока папа не видит, в спину посылаю ему убийственный взгляд.

— Нет! — отвечаю я.

— Позвони Финну! — кричит папа. — Он мне нравится!

* * *

Проблема в том, что я не хочу звонить Финну. Хочу поехать в Канаду, врезать ему по яйцам и уехать домой. Он ведет себя, как большой ребенок, и то, как он уехал из города, лишь доказывает, какая он задница. Руки чешутся отправить ему по почте посылку с пластмассовым палтусом, последним фильмом Сальваторе на DVD и упаковкой тампонов.

Я официально оставила свою стажировку в NBC, и, клянусь, кажется, никто даже не заметил, что я ушла. А если и заметят, будут говорить «Дитя Голливуда не способна даже к работе в офисе». Сальваторе арендовал для меня офис в его здании в Del Mar, и я ему пообещала, что я буду самой лучшей офисной девочкой из тех, кто у него был. Он посмеялся и сказал, что это здорово, но вот только я бывать с ним в Лос-Анджелесе как минимум три раза в неделю, поэтому с подобными обязанностями будет справляться кто-то другой.

Эта новость была, как гром среди ясного неба: он не только взял меня на работу, но еще и в качестве своего ассистента. В NBC меня знали, как подающую кофе девочку, а теперь я деловая женщина, правая рука одного из главных продюсеров Голливуда. Но папа даже глазом не повел, когда я ему об этом сообщила.

— Я знал, что это всего лишь вопрос времени, — сказал он мне и подарил улыбку, от которой я почувствовала себя самой яркой и красивой звездой на небосклоне.

Но даже с началом работы, недели, полной телефонных переговоров, налаживанию контактов, выбору мебели в офис… все это время без Финна было очень странным. Я уже готова была тысячу раз ему позвонить и рассказать, как прошел день, или поделиться своими впечатлениями от работы с Сэлом.