Грязная буйная штучка - Страница 1

К оглавлению

1

Глава 1
ХАРЛОУ

Я ворвалась в первый попавшийся Старбакс в соседнем районе в надежде забыть второй самый ужасный секс в своей жизни. Тоби Амслер: фантастически кокетливый, горячий и — как главный бонус — игрок команды UCSD по водному поло; у него были все шансы сделать ночь настолько первоклассной, что пальчики ног поджались бы от удовольствия.

Это оказалось ложной рекламой во всей ее красе.

Видите ли, когда речь заходит о потенциальных любовниках, парни делятся, как правило, на три основные категории: блядун, ходячее недоразумение и маменькин сынок.

Блядуны, по моему опыту, бывают разных типов и размеров: грязные рокеры, мускулистые полузащитники и даже невероятно горячие ботаники. Их преимущества в постели? Как правило, это пошлые словечки и выносливость, за что я их просто обожаю. Но, к сожалению, это не всегда реализуется на практике.

Ходячим недоразумением чаще всего оказываются артистичные личности, серферы-тихони и душки-музыканты. Эти мальчики редко знают, что, черт возьми, надо делать, зато готовы стараться часами.

Маменькиного сынка определить легче всего. У нас в Ла-Хойе они ездят на мамином подержанном Лексусе, и машина всегда, как конфетка. Входя в дом, такие парни всегда разуваются, а при разговоре смотрят прямо в глаза. В постели такой типаж имеет несколько преимуществ, ну, как вариант, они опрятные.

Тоби Амслер оказался необычной смесью маменькиного сынка и блядуна, но почему-то в постели он был просто ужасен. Если что и могло быть более неловким его вакуумных оральных ласк, так это пробуждение из-за его мамочки, когда она вошла в шесть утра — без стука — и принесла ему чай с хлопьями. Как по мне, не самый приятный способ проснуться.

И чему я, интересно, еще удивляюсь. Конечно, фильмы и музыка взращивают у нас определенные надежды на таких парней, но все они просто безнадежны, когда дело доходит до женского оргазма. Сексу они учатся исключительно при просмотре порно, где целью является хорошая работа на камеру, и никого не заботит, как себя ощущает девушка — а ей приходится притворяться, что все было удивительно и замечательно. Секс происходит близко и внутри, а не на расстоянии камеры. Кажется, парни забывают об этом.

Я еще толком не успокоилась, в то время как парочка передо мной делала свой заказ прямо-таки черепашьими темпами. Он решил узнать, что же ему выбрать, раз он не любит кофе. «Ау, парень, ты же в кофейне», — так и хотелось рявкнуть мне. Но не стала, напомнив себе: этот человек не виноват, что все мужики неумехи, и что я не удовлетворена и на взводе.

Клянусь, я не истеричка, просто сегодня выдалось плохое утро, и мне просто нужно успокоиться.

Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох. Вот так. Намного лучше.

Я немного отхожу в сторону, изучая выпечку и определяясь с выбором. И вдруг останавливаюсь и дважды моргаю, прежде чем, сощурившись, вглядеться в витрину. Вернее, в отражение на стекле.

Это кто… Не может быть… Финн Робертс… У меня за спиной?

Наклонившись вперед, я вижу, что рядом с моим отражением и чуть позади, действительно стоит… Финн. Мой мозг пытается быстренько сообразить, в чем тут дело. Почему он не в Канаде? А я вообще где? Я что, сплю? И у меня кошмар с Финном Робертсом в главной роли, пока я на огромной кровати с Тоби Амслером?

Я убеждаю себя, что это игра света. Наверное, мой мозг просто замкнуло, после того как утром я левой рукой одарила себя оргазмом — и, конечно же, это сразу навело меня на мысли о Финне.

Финн Робертс — это единственный парень, кто не вписывается ни в одну из моих категорий. Он мой «бывший-муж-после-двенадцатичасовой-пьянки-в-Вегасе», и его руки, губы и тело заставляли меня кончать так много раз, что он признался мне, будто решил, я уже без сознания.

Финн Робертс, который в итоге тоже оказался мудаком.

Игра света. Это не может быть он.

Но когда я решилась мельком глянуть через плечо, я поняла: это точно он. Голубая бейсболка с надписью Mariners натянута до его ореховых глаз с самыми длинными и густыми в мире ресницами. На нем все та же темно-зеленая футболка с белым логотипом семейной рыболовецкой компании, в которую он был одет во время моего неожиданного визита в прошлом месяце. Руки у него загорелые, накаченные и скрещены на широкой груди.

Финн здесь. Мать вашу. Финн здесь.

Закрыв глаза, я застонала. Мое тело сдалось этому ужасающему рефлексу: мгновенно я ощутила собственную мягкость и тепло, и мой позвоночник выгнулся, будто он ко мне прижался сзади. Я помню, как впервые решила с ним замутить в Вегасе. Пьяная, показала на него и громко сказала: «Возможно, я оттрахаю его сегодня вечером!» На что он наклонился и прошептал мне прямо в ухо: «Очень мило, но только трахать тут буду только я».

Я знаю, что если услышу его голос прямо сейчас — глубокий и спокойный, как стоячая вода, и немного резкий по своей природе — и поскольку я взвинчена, то, наверно, кончу прямо посреди этой кофейни.

Я так и знала, что надо было немного подождать и уехать в Pannikin, чтобы позавтракать там. Я молча стою и пытаюсь досчитать до десяти. Моя лучшая подруга Миа всегда подшучивает, говоря, что я спокойна только в двух случаях: либо удивленная, либо взбешенная. Сейчас я чувствую и то, и другое.

Худенький парнишка-бариста, наклоняясь вперед и спрашивает:

— Не хотите ли попробовать наш тыквенный мокко?

Я тупо киваю.

Простите, что? Нет, это даже звучит отвратительно. Крошечные, все еще функционирующие клеточки моего мозга пытаются заставить меня купить, как обычно, большой черный кофе на вынос. Но я стою в ошеломленном молчании, а бариста, скрипя черным маркером, уже записывает мой заказ. Я, как в тумане, передаю ему деньги и засовываю кошелек обратно в сумочку.

1